Неточные совпадения
Она привела сына в маленькую комнату с
мебелью в чехлах. Два окна были занавешены кисеей цвета чайной розы, извне их затеняла зелень деревьев,
мягкий сумрак был наполнен крепким запахом яблок, лента солнца висела в воздухе и, упираясь в маленький круглый столик, освещала на нем хоровод семи слонов из кости и голубого стекла. Вера Петровна говорила тихо и поспешно...
Мягкая, плюшевая
мебель, толстый ковер, драпри на окнах, на дверях — все это делало комнату странно мохнатой.
То есть не то что великолепию, но квартира эта была как у самых «порядочных людей»: высокие, большие, светлые комнаты (я видел две, остальные были притворены) и
мебель — опять-таки хоть и не Бог знает какой Versailles [Версаль (франц.).] или Renaissance, [Ренессанс (франц.).] но
мягкая, комфортная, обильная, на самую широкую ногу; ковры, резное дерево и статуэтки.
Знакомы мне эти узкие, чуть-чуть заставленные
мебелью комнатки и, однако же, с претензией на комфортабельный вид; тут непременно
мягкий диван с Толкучего рынка, который опасно двигать, рукомойник и ширмами огороженная железная кровать.
Это был просторный, удобный, даже роскошный, кабинет. Огромный платяной шкап орехового дерева, большой письменный стол с полками, пьянино, два
мягкие дивана и более полудюжины кресел составляли его
мебель. Вот там-то, между шкапом и пьянино, крепко привинченными к стене и полу, была одна полукруглая софа, представлявшая надежное убежище от кораблекрушения.
Жалкая ложь была самым искусным образом прикрыта богатой
мебелью и
мягкими коврами, служившими продолжением любезных улыбок и аристократических манер самой хозяйки.
Все втроем они перешли по
мягкому ковру в третью комнатку, где стояла кровать хозяина и хорошенькая спальная
мебель.
Она повела его в кабинет и, открыв внутренний болт ставни, распахнула ее. Дневной свет мягко и скучно расплескался по красным с золотом стенам, по канделябрам, по
мягкой красной вельветиновой
мебели.
Везде
мягкие ковры, бронза,
мягкая дорогая
мебель, шредеровский рояль в зале, горка с минералогической коллекцией, горка с серебром, горка с фарфором, несколько порядочных картин масляными красками и т. д.
[Пошли! (франц.).] — сказал князь и, пока княжна пошла одеться, провел гостя в кабинет, который тоже оказался умно и богато убранным кабинетом;
мягкая сафьянная
мебель, огромный письменный стол — все это было туровского происхождения.
Калинович вошел. Единственная стеариновая свечка, горевшая перед зеркалом, слабо освещала комнату. Гардины на окнах были спущены, и, кроме того, на них стояли небольшие ширмочки, которые решительно не давали никакой возможности видеть с улицы то, что происходило внутри. Над маленьким роялино висела гравюра совершенно гологрудой женщины.
Мебель была
мягкая. Бархатом обитый диван, казалось Калиновичу, так и манил присесть на него с хорошенькой женщиной.
Но вместо богатств, которые посетитель ожидал встретить, он нашел своего «Лембку» в боковой очень маленькой комнатке, имевшей темный и ветхий вид, разгороженной надвое большою темно-зеленою занавесью, меблированной хоть и
мягкою, но очень ветхою темно-зеленою
мебелью, с темно-зелеными сторами на узких и высоких окнах.
Комната Марьи Тимофеевны была вдвое более той, которую занимал капитан, и меблирована такою же топорною
мебелью; но стол пред диваном был накрыт цветною нарядною скатертью; на нем горела лампа; по всему полу был разостлан прекрасный ковер; кровать была отделена длинною, во всю комнату, зеленою занавесью, и, кроме того, у стола находилось одно большое
мягкое кресло, в которое, однако, Марья Тимофеевна не садилась.
От множества
мягкой и красивой
мебели в комнате было тесно, как в птичьем гнезде; окна закрывала густая зелень цветов, в сумраке блестели снежно-белые изразцы печи, рядом с нею лоснился черный рояль, а со стен в тусклом золоте рам смотрели какие-то темные грамоты, криво усеянные крупными буквами славянской печати, и под каждой грамотой висела на шнуре темная, большая печать. Все вещи смотрели на эту женщину так же покорно и робко, как я.
Свежие, красивые обои на стенах, шелковые пестрые занавесы у окон, ковры, трюмо, камин,
мягкая щегольская
мебель — все свидетельствовало о нежной внимательности хозяев к Фоме Фомичу.
После ужина меня уложили в маленькой гостиной с дверью на садовую террасу, с кожаной
мебелью красного дерева, инкрустированной бронзой. Постель мне была постлана на широчайшем
мягком диване «Самосоне», описанном Тургеневым в «Накануне».
Женская уборная: обои местами прорваны, местами облупились; в глубине дверь на сцену; стол, перед ним
мягкое потертое кресло, остальная
мебель сборная.
Она была очень длинная; потолок ее был украшен резным деревом; по одной из длинных стен ее стоял огромный буфет из буйволовой кожи, с тончайшею и изящнейшею резною живописью; весь верхний ярус этого буфета был уставлен фамильными кубками, вазами и бокалами князей Григоровых; прямо против входа виднелся, с огромным зеркалом, каррарского мрамора […каррарский мрамор — белый мрамор, добываемый на западном склоне Апеннинских гор.] камин, а на противоположной ему стене были расставлены на малиновой бархатной доске, идущей от пола до потолка, японские и севрские блюда;
мебель была средневековая, тяжелая, глубокая, с
мягкими подушками; посредине небольшого, накрытого на несколько приборов, стола красовалось серебряное плато, изображающее, должно быть, одного из мифических князей Григоровых, убивающего татарина; по бокам этого плато возвышались два чуть ли не золотые канделябра с целым десятком свечей; кроме этого столовую освещали огромная люстра и несколько бра по стенам.
Это просто был кусок спальни Софьи Карловны, отделенный красивыми ширмами красного дерева и установленный
мягкою голубою
мебелью.
Гостиная, с левой стороны (от актеров) окно, далее дверь в залу. С правой — дверь в спальню Зои. Ближе к зрителям — камин с экраном, большие щипцы для угля и прочие каминные принадлежности; недалеко от камина небольшой диванчик;
мебель мягкая.
Молодые люди вошли в кабинет и уселись на какой-то чрезвычайно
мягкой и удобной
мебели.
Мягкая старинная
мебель, на полу — ковёр, в одном углу — рояль, в другом — полукруглый диван, за ним — фикус, перед ним — круглый стол, на столе незажжённая лампа.
Женский будуар, с коврами, с
мягкой ситцевою
мебелью и со множеством модных безделушек.
В 1800-х годах, в те времена, когда не было еще ни железных, ни шоссейных дорог, ни газового, ни стеаринового света, ни пружинных низких диванов, ни
мебели без лаку, ни разочарованных юношей со стеклышками, ни либеральных философов-женщин, ни милых дам-камелий, которых так много развелось в наше время, — в те наивные времена, когда из Москвы, выезжая в Петербург в повозке или карете, брали с собой целую кухню домашнего приготовления, ехали восемь суток по
мягкой, пыльной или грязной дороге и верили в пожарские котлеты, в валдайские колокольчики и бублики, — когда в длинные осенние вечера нагорали сальные свечи, освещая семейные кружки из двадцати и тридцати человек, на балах в канделябры вставлялись восковые и спермацетовые свечи, когда
мебель ставили симметрично, когда наши отцы были еще молоды не одним отсутствием морщин и седых волос, а стрелялись за женщин и из другого угла комнаты бросались поднимать нечаянно и не нечаянно уроненные платочки, наши матери носили коротенькие талии и огромные рукава и решали семейные дела выниманием билетиков, когда прелестные дамы-камелии прятались от дневного света, — в наивные времена масонских лож, мартинистов, тугендбунда, во времена Милорадовичей, Давыдовых, Пушкиных, — в губернском городе К. был съезд помещиков, и кончались дворянские выборы.
Небольшая семейная комната в квартире Карминых. Две боковые двери: одна, налево от актеров, в гостиную, другая, направо, во внутренние комнаты;
мебель мягкая, обитая французским ситцем; с правой стороны такой же маленький диванчик и круглый стол. Вечер, на столе свечи.
Мебель в нем была некрасивая, но покойная: во всю длину одной из стен стоял диван, чрезвычайно широкий,
мягкий и с великим множеством подушек, — диван, хорошо известный всем окрестным помещикам.
Приемная комната ксендза-пробоща более чем скромно была меблирована простою дубовою
мебелью, без
мягких сидений, без малейшего намека на какой бы то ни было комфорт. Единственным украшением ее было простое, даже бедное Распятие над окошком.
Матовый фонарик в гостиной, яркий камин, зелень на окнах, красивая покойная
мебель и
мягкие ковры — все это так красило ее новую обстановку, посреди которой, в роли счастливой молодой хозяйки, она и посторонним, и самой себе казалась еще прелестнее.
Горбатенькая тетя Леля, все еще не выпуская Дуниной руки, стояла посреди светлой, уютно убранной гостиной, обставленной
мягкой, темно-красной
мебелью, с пестрым недорогим ковром на полу, с узким трюмо в простенке между двух окон, с массой портретов и небольших картин на стенах. У письменного стола, приютившегося у одного из окон, поставив ноги на коврик шкуры лисицы, сидела, низко склонившись с пером в руке, пожилая женщина в черном платье.
Действительно, на великолепной тумбе красного дерева, сделанной в тон изящному письменному дамскому столику и
мебели, на
мягкой малиновой бархатной подушке важно возлежал очаровательный котяшка, успевший возмужать и растолстеть за последние четыре года.
Мягкая оливкового цвета
мебель, широкое зеркало в простенке двух окон, скрытых под белыми тюлевыми занавесками, туалет из зеленого крепона с плюшем, за красиво расписанными по молочному фону ширмами кровать, похожая на большого сверкающего лебедя своей нежной белизной…
Покой, где она находилась, был застлан пушистым ковром и уставлен
мягкою, бархатною
мебелью.
Теркин оглядел стены,
мебель с ситцевой обивкой, картину над диваном и свою постель, с тонким свежим бельем. На ночном столике поставили графин и стакан. Пахло какими-то травами. За постелью дверь вела в комнату, где ему послышались
мягкие шаги.
Те же цветы на окнах, два горшка у двери в залу, зеркало с бронзой в стиле империи, стол, покрытый шитой шелками скатерью, другой — зеленым сукном, весь обложенный книгами, газетами, журналами, крохотное письменное бюро, качающееся кресло,
мебель ситцевая,
мягкая, без дерева, какая была в моде до крымской кампании, две картины и на средней стене, в овальной раме, портрет светской красавицы — в платье сороковых годов, с блондами и венком в волосах.
Гостиная, убранная так же, как и зала, по-старинному,
мебелью красного дерева, с лакированными спинками и
мягкими подушками, обитыми коричневым сафьяном, атласными такого же цвета гардинами на окнах, заставленных жардиньерками, полными цветов, была бы мрачна, если бы не вышитые подушки на диване, скамеечки и разбросанные там и сям на столиках и креслах белоснежные вязаные салфеточки, придававшие ей уютный и приветливый вид и указывавшие, как и чистота залы, на заботливую аккуратную женскую руку.
Мебель состояла из
мягких, обитых тоже не первой свежести, но, видно, тщательно сохраняемой шелковой материей темно-синего цвета, дивана, кресел, стульев, chaise longue и преддиванного стола, покрытого бархатною скатертью.
Заседания в этой зале редки, и она каждый раз особо приспособляется для них. В обыкновенное время зала эта служит приемной судебных учреждений и в ней нет иной
мебели, как стоящих кругом низеньких
мягких скамеек, крытых малиновым трипом.
Это была довольно большая длинная комната с одним окном, завешанным тяжелой шерстяной пунцовой драпировкой, пол был устлан
мягким ковром, и кроме затейливого туалета и другой
мебели в глубине комнаты стояла роскошная двухспальная кровать, на пуховиках которой лежала Настасья Федоровна в богатом персидском капоте.
Кабинет представлял из себя довольно обширную, но вместе с тем и чрезвычайно уютную комнату; большой письменный стол стоял в простенке между двумя окнами, закрытыми теперь тяжелыми зелеными репсовыми драпировками, с правой стороны от входа почти всю стену занимал книжный шкаф, с левой же — большой турецкий диван, крытый тоже зеленым репсом, остальная
мебель состояла из двух маленьких круглых столиков,
мягких стульев и кресел и кресла перед письменным столом в русском стиле, с дугой вместо спинки.
Мягкий, пушистый, хотя в некоторых местах повытертый ковер покрывал пол этой довольно обширной, но казавшейся уютной, ввиду множества
мебели, комнаты.
С полом, обитым
мягким ковром, с легкою гнутою
мебелью и круглым столом, вся убранная цветами, она была положительно самым подходящим уголком для влюбленных.
Мебель была обита зеленым бархатом,
мягкая кушетка так и манила к себе, запах шипра приятно щекотал нервы, свет зеленого фонаря так благотворно действовал на зрение, шаги по полу, покрытому пушистым ковром, были не слышны.